21.04.2010 г. В конце марта, по дороге на ЕВРАЗИЮ-2010, потерялся, а потом погиб щенок бишона фризе. Эта история вызвала большой резонанс среди кинологической общественности России, Эстонии, Финляндии, да и других стран. Трагическая судьба маленького Эрки, прожившего на свете всего шесть месяцев, не просто вызвала острую жалость и сочувствие собачников, но и вскрыла целый комплекс проблем, с которыми волей-неволей приходится постоянно сталкиваться всем, кто имеет непосредственное отношение к «собачьему миру».
Своими размышлениями делится Ирина Андрющенко, психолог, автор книги «Меня зовут Бригантина».
"Я и моя Собака": психологические опасности игры
Кто из нас, поколения семидесятых, не рыдал в детстве над судьбой Белого Бима, пусть нестандартного, но такого благородного сеттера? Кто не восхищался отважным сенбернаром Барри и верной овчаркой Мухтаром?
Изводя родителей, мы мечтали о породистых собаках и откладывали, откладывали, откладывали заветные копейки, выданные на мороженое и трамвай. Копить приходилось долго, и многие из нас, не выдержав ожидания, подбирали на улице дворняжку. Родители чаще всего были против, но мы пускали в ход как сильные аргументы, так и слезы. «Если мы ее не спасем, то она умрет», говорили мы. Родители сдавались, но на условиях, которые мы все помним наизусть: гулять, кормить, убирать, заниматься. «Потому что собака – это огромная ответственность», утверждали они и грозили передать нашего нового друга кому-то другому. Но как можно «передать друга»? Это звучало, как «предать». Нашей Библией тогда была книга «Друг, воспитанный тобой», а паролем – «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил».
Те дворняжки были нашими проводниками в чудесный мир собак. Мы гордо водили их на площадку, восхищались их преданностью и сообразительностью, но по ночам продолжали мечтать о том, что когда-нибудь, когда мы станем взрослыми, то на самую первую зарплату мы обязательно себе купим собаку породы... Тут мнения расходились. Но кому-то из нас все-таки везло раньше, и родители покупали породистую собаку. Самого счастливого ребенка в мире можно было тогда увидеть за версту – ведь у него на поводке была самая настоящая собака породы... Любой породы.
Впрочем, каким бы он тогда ни был, породистым или нет, но «друг, воспитанный тобой» незаметно воспитал и нас самих. Собаки навсегда стали частью нас, страны, идеологии, мечты о верном, настоящем друге, который не предаст нас ни при каких обстоятельствах. В контексте советского детства, исключавшем любое индивидуальное различие, собственная породистая собака была возможностью выразить лучшее, что в нас было, и за это мы были готовы отказаться от многого. Это было своего рода игрой, которая начиналось с приобретением первой породистой собаки: умение выбрать лучшего в помете щенка, отлично его вырастить, правильно воспитать, и, наконец, побеждать на выставках. Мы честно играли в игру «Я и моя Собака». Играли до тех пор, пока не пришел «рынок».
1992 год. Месячная зарплата преподавателя – две с половиной тысячи рублей. Кокер-спаниель с отличной родословной – десять тысяч рублей, буль-терьер – двадцать. Собак редких пород начали привозить из-за рубежа, включился счетчик социальных различий: мастино-неаполитано стоил целых пятьсот долларов. До сих пор понятный мир ДОСААФа и МООиРа раскололся на сотни новых клубов, зарегистрированных на квартирах их президентов. Объявления о щенках в «ИРР» кишели новыми и непонятными названиями пород, более подробные сведения о которых можно было почерпнуть только в переводных справочниках. Советский мир породистых собак быстро расширился до размера планеты. С границами СССР исчезли и границы воображения: на накопленные деньги стало возможным купить уже не просто породистого щенка, а породистого щенка в Европе, Японии, США, ездить с ним на выставки заграницу. Скромные ДОСААФовские и МООиРовские, «на травке», выставки превратились в престижные и дорогие шоу.
Многие из нас тогда стали профессионалами этой игры: создали свои питомники, научились стричь и выставлять, посвятив свою жизнь прекрасному миру собак. Результаты отечественного собаководства ошеломляют: ни один чемпионат Европы не обходится теперь без заводчиков с бывшей территории СССР, регулярно выигрывающих «бэсты». Чемпионство – европейское или мировое – стало новой – рисковой – ставкой в «казино» отечественного собаководства.
Как известно из теории коммерции, чем больше ставка – тем выше риск. Психологи утверждает: настоящие игроки – это талантливые, энергичные, стремящиеся к успеху люди. Игра позволяет им испытать радостные эмоции, избавиться от скуки и одиночества. Из этих людей получаются отличные бизнесмены и бизнесвумены, которые идут к успеху семимильными шагами, иногда по трупам, но это уже не столь важно. Чем выше риск, тем больше азарт. Цель – выиграть любой ценой. При чем тут собаки? – спросите вы. Я вам сейчас объясню.
Так получилось, что как-то незаметно Мухтары, Барри и Бимы превратились для некоторых из нас в бездушные фишки на игровом поле, стали разменной монетой в чьей-то игре. Вы скажете: «Это было всегда! С незапамятных времен существуют «эти», торгующие борзыми щенками ради выгоды, а не ради бессмертия их душ...». Бог им судья, спекулянтам от животного мира. Но случай, произошедший несколько недель назад по дороге на Евразию-2010, действительно стал новой точкой отсчета, началом новой эры в игре «Я и моя Собака», а точнее, в отношениях между «Я» и «моя Собака».
Итак, некто К., организатор «выставочных» туров из Эстонии, по просьбе знакомой захватила с собой в Москву шестимесячного породистого щенка для передачи его там новым хозяевам. В пути случилось непридведенное: на одной из остановок на трассе щенок вывернулся из ошейника и сбежал. После двух часов бесплодных поисков, автобус, «под завязку» наполненный настоящим собачниками – как профессионалами, так и любителями, – и руководимый той же К., ... уехал.
Заводчица узнала о случившемся от самой К.: «Он такой славный, – сказала К., – очень жаль, что так получилось...». Точно назвать место потери щенка К. так не смогла, заметив лишь, что рядом была какая-то красная заправка, а случилось все это в 250 км. от Москвы.
Не имея физической возможности выехать на поиски, заводчица тут же оповестила о случившемся интернет-сообщество собачников pesiq.ru. Наш пароль – «ты навсегда в ответе за тех, кого приручил» – сработал автоматически: добровольцы тут же кинулись на поиски. Поскольку сама К. больше никакой внятной информации дать не могла, они потратили около десяти часов (!) на выяснение точных координат места потери. Той же ночью на место происшествия выехала одна форумчанка. В гипсе, со сломанной ногой, она пыталась найти щенка. Но тщетно. Хотя следы и свидетели были налицо, сама собака, увы, так и не показалась. Те, кто не мог участвовать в поисках, следили за развитием событий в интернете, вопреки семьям, работе и прочим делам.
Утром на место происшествия снова поехали спасатели. Щенка нашли. Его насмерть сбила машина совсем незадолго до счастливой развязки. Так бывает. Хэппи энд не получился.
Возмущение интернет-сообщества, принявшее вскоре письменную форму, было доведено до сведения эстонского и финского кеннел-клубов. Более 250-ти человек из разных стран – России, Белоруссии, Украины, Молдовы, Казахстана, Франции, Италии, Швейцарии, Финляндии, Эстонии, Латвии – сочли поведение людей, находившихся в автобусе безответственным, бесчеловечным. Письмо – письмом, но остались риторические вопросы.
Почему автобус, набитый «профессионалами» от собачьего мира, уехал на выставку, оставив щенка на оживленной трассе? Почему никто из них не дождался помощи, которая была на расстоянии пусть не «вытянутой руки», но вполне доступна во времени и пространстве? Почему К., организатор поездки, приняла решение уезжать? Эти вопросы останутся без ответа, ибо, как говорят на Руси, «чужая душа – потемки». Действительно, потемки. Ни убавить, ни прибавить.
Пассажиры автобуса, наверное, достойно выступили на Евразии и, возможно, даже получили заслуженные призы и почет, продемонстрировав своих прекрасно выращенных и отдрессированных собак. Организатор поездки, К., продолжает предлагать на своем сайте новые даты и новые выставки. Все они спокойно продолжают играть в игру под тем же названием – «Я и моя Собака». Что изменилось в этом мире? – спросите вы. Просто умер щенок, – отвечу я.
Лечащий психологические зависимости профессор Магалиф из одноименной клиники пишет, что «игровой транс – это психическое состояние, сопоставимое по силе воздействия с наркотиками. Тяга к этим ощущениям настолько сильна, – утверждает он, – что человек постепенно теряет интерес к реальной жизни. Чем выше ставка в игре, тем сильнее испытываемые человеком эмоции. Это патологическое состояние, – добавляет профессор, – приводит игрока к катастрофическому разорению».
«Духовному разорению, моральному разорению», – добавлю я, психолог с пятнадцатилетним стажем и собачник с тридцатилетним. И если вдруг, прочитав эту статью, вы внутренне согласитесь с тем, что те, кто так спешил на крупную международную выставку, имели право оставить на трассе потерянную собаку, – срочно обратитесь к психиатру. Потому что у вас всего два выхода – либо срочно пройти курс лечения, либо больше никогда не заниматься собаками. Потому что они не виноваты в вашем безумии.
Ирина Андрющенко.
